Необходимо коротко проследить, как сформировалась единая плановая система. Нельзя все сводить к росту влияния кулаков, которые внезапно усилились и на десятый год после победы революции начали представлять угрозу Советской власти. Таких «внезапно» в экономике не бывает, каждое явление имеет свои причины и необходимо посмотреть, какие они.

Общая ситуация

Теперь о том, какие проблемы сопровождали развитие нэпа в действительности. После гражданской войны и Кронштадтского мятежа стало ясно, что государственная промышленность не может дать крестьянам все необходимое и надо дать им возможность зарабатывать самым. Но тем самым менялись приоритеты. Главным стало восстановить сельское хозяйство удовлетворить интерес крестьян и через него интерес рабочего. Но все оказалось более чем неоднозначно. В период дискуссии 1923г. под впечатлением разразившихся тогда стачек ЦК выдвинул и закрепил в резолюциях XIII конференции и XIII съезда курс подъем заработной платы в соответствии с подъемом промышленности и производительности труда (Архив Троцкого. Том 3. М., 1990, с.149-150). Не надо забывать, что в 1923 году был кризис сбыта из-за несоответствия цен на промышленные изделия и покупательной способности населения. В 1924 году случилось грузинское контрреволюционное восстание. Испуганный этим восстанием, пленум ЦК осенью 1924 года провозглашает курс на оживление деревенских Советов (Архив Троцкого. Том 3. М., 1990, с.166). События в Грузии только утвердило тогдашнее ЦК в мысли держать курс на поднятие покупательной способности крестьян (всех крестьян – и кулаков и середняков и бедняков) отодвигая окончательное восстановление промышленности, где-то в неопределенное будущее. Одновременно требовалась в той промышленности, которая была поднять производительность труда. Но первая кампания по поднятию производительности труда закончилась массовыми стачками. Они начались с января 1925 года и весной приняли уже массовый характер. Под давлением их был объявлен весной 1925 года «новый курс» (Архив Троцкого. Том 3. М., 1990, с.150). Такова была ситуация того времени. Теперь ее надо рассмотреть более подробно. 

Снижение цен на все продукты промышленности во избежание «покупательной забастовки крестьянства» стало основной задачей, несмотря на то, что вот уже около двух лет нам приходится констатировать «превышение платежеспособного спроса над предложением». Минимальные амортизационные отчисления, минимальные капитальные затраты, максимальная быстрота оборота капитала – таковы были основные директивы, определявшие работу промышленных предприятий (Архив Троцкого. Том 1. М., 1990, с.193). Это было сказано в 1926 году. Т.е. нехватка товаров или дефицит впервые была замечена в 1924-1925 годах. С одной стороны как бы было ясно, что Советская власть без государственной промышленности не существует. Промышленность, живущая за счет бюджета, т.е. за счет сельского хозяйства, не могла бы создать устойчивой и длительной опоры для пролетарской диктатуры. Вопрос о создании в государственной промышленности прибавочной стоимости есть вопрос о судьбе советской власти, то есть о судьбе пролетариата. Расширенное воспроизводство государственной промышленности, немыслимое без накопления государством прибавочной стоимости, есть условие развития сельского хозяйство в социалистическом, а не в капиталистическом направлении (Архив Троцкого. Том 1. М., 1990, с.36). Об этом сказано еще раньше – в 1923 году. С другой стороны требовалось обдумать вопрос как сельское хозяйство направить в социалистическое русло. Это можно сделать только с помощью кооперации как необходимого условия, чтобы сельское хозяйство стало социалистическим. Но для кооперирования сельского хозяйства недостаточно политического сочувствия низов крестьянства. Успешной борьба с кулаком может быть лишь при установлении курса на крупное социалистическое сельское хозяйство в политическом союзе с бедняком и смычке через него с середняком (Архив Троцкого. Том 3. М., 1990, с.163), нужно участие в ней государственного капитала, тесная связь ее с государственным хозяйством. В противном случае сельскохозяйственная кооперация должна или влачить жалкое существование, или опираться на кулака (Архив Троцкого. Том 3. М., 1990, с.165). Т.е. кооперация подпадает под влияние кулаков. Этот вывод был сделан в 1927 году. Но чтобы государство могла помочь кооперации социалистическое государство должно быть богатым и все сводится к развитию к развитию социалистической крупной промышленности. Для того, чтобы понять в каком положении находилась социалистическая промышленность после гражданской войны ее необходимо сравнить с развитыми капиталистическими странами того времени.

Что было и что требовалось?

Для сравнения, какие задачи требовалось решить. В 1927 году было сказано что, несмотря на сравнительно быстрый восстановительный процесс в сельском хозяйстве, товарность крестьянского хозяйства очень низка: в 1925/26 году отчуждение на рынок составляло всего 64% довоенного, экспорт – лишь 24% экспорта 1913 года. Причина была в отставании промышленности. Тогдашний Госплан был вынужден признать, что недостаток промышленных товаров вообще ставит определенный предел эквивалентному обмену между городом и деревней, снижая возможные размеры товарного отчуждения, сельскохозяйственных продуктов. Отставание промышленности задерживало рост сельского хозяйства и, в частности, рост его товарности, подрывало смычку между городом и деревней, вело к быстрой дифференциации крестьянства (Архив Троцкого. Том 4. М., 1990, с.126). Попросту говоря, крестьяне за проданную продукцию не могли получить ничего взамен. Именно из-за дефицита товаров.

Некоторые примеры дефицита. Товарный голод на продукты промышленности не был изжит, расхождение оптовых и розничных цен с июля месяца быстро росло и к декабрю 1925 года достигло рекордной цифры за последние два года. Существовал товарный голод, т.е. дефицит уже не на предметы широкого потребления, а на средства производства. Все эти явления сконцентрировались к осени 1925 года. 1926 год должен был пройти под знаком недостатка топлива, а цены на строительные материалы за предыдущий год вскочили на 36% (Архив Троцкого. Том 1. М., 1990, с.191). При наличии больших запасов хлопчатых, удовлетворение спроса на тонкобельевые и одежные ткани выражалось максимум в 40-50%. Катастрофическое положение было в феврале с тонкосуконными и шерстяными тканями, спрос на которые покрывался не больше чем на 15-20%. Еще хуже в смысле ассортимента в части продукции продсиликата: сколько угодно дорогого хрусталя и мало фаянса, мало чайников и мало того, что спрашивает деревня (Архив Троцкого. Том 3. М., 1990, с.32). Дефицит товаров был тесно связан с другой проблемой – несоответствие ассортимента спросу. Например, был острый дефицит льняной двунитке, равентухе и полотне, но в избытке носовые платки. Нужны сукна грубошерстные, крестьянские товары, а в предложении полушерстяные ткани плохого качества. Заводы вырабатывали в ограниченном количестве продукцию широкого потребления (стаканы, чашки, чайники) и за их счет увеличивали выработку ненормированных прибыльных изделий (электрическая арматура, бутылки, зеркала), которые и так были в большем избытке (Архив Троцкого. Том 2. М., 1990, с.217).

Это данные за 1927 год. Нижеследующий пример из 1926 года, но сути это не меняет. Это затоваривание торговой сети. Затоваривание происходило только в отношении неходовых товаров, что касается ходовых, то недостаток в них никак не уменьшался ни в 1926, ни 1927 годах. Продвижение неходового товара встречало все большее сопротивление по мере продвижения к потребителю: трест сравнительно легко сбывал весь свой ассортимент синдикатам, и верхним звеньям кооперации, труднее было сделать это с серединной торговой сетью и еще труднее – с низовой, частник брал только ходовой товар. Затоваривание концентрировалось в серединных звеньях. Загромождение срединных торговых каналов неходовыми товарами тормозило дальнейшее развитие закупочных операции этой срединой сети. Несоответствие ассортимента потребительскому спросу не только задерживало значительные товарные массы так называемых неходовых товаров, но тормозило продвижение к потребителю нужных и ходовых сортов, так как загруженная неходовой продукцией торговая сеть была вынуждена сокращать покупки, сдерживать спрос и, таким образом, не выполнять своей роли проводника низового потребительского спроса (Архив Троцкого. Том 3. М., 1990, с.32). Т.е. затоваривание было зеркальным отражением дефицита.

Такого было положение во второй половине 20-х годов. По расчетам для того, чтобы достигнуть скромнейших довоенных норм потребления, вся промышленная продукция в тогдашнем Советском Союзе за пять лет (1925-1930) должна была удвоиться, а государственная увеличиться даже на 114%. Для того, чтобы указанная выше мизерная программа могла быть осуществлена, государство должно не только возвращать промышленности ее прибыли, но и сверх того вкладывать в нее ежегодно из бюджета около 400 млн. руб. Чтобы оценить эту цифру, нужно принять во внимание, что по бюджету 25-26г.г. государство, сверх возврата промышленности ее прибылей, вложило в нее из бюджета всего лишь около 30 млн. руб., т.е. не додало 370 млн. руб. за первый год пятилетки. Чтобы выполнить намеченную программу, нужно, следовательно, сверх 400 млн. додать промышленности в остающееся 4 года недоданные ей в этом году 370 млн., т.е. по 90 млн. руб. в год. Это значит, что в течение ближайших четырех хозяйственных лет нужно будет вкладывать в промышленность из бюджета 490 млн. руб. в год, т.е. без малого полмиллиарда (Архив Троцкого. Том 2. М., 1990, с.61-62). Эти цифры только приближали к довоенному душевому потреблению промышленных товаров и означали хронический товарный голод, обострение диспропорции и безработицы (Архив Троцкого. Том 2. М., 1990, с.62). Это было констатировано в 1926 году. Для сравнения. Личное потребление промышленных товаров, нищенское в 1927 году должно было вырасти за пять лет всего лишь на 12%. Потребление хлопчатобумажных тканей в 1931 году, составляя 97% от довоенного, было бы в 5 раз меньше, чем в США в 1923 году; потребление угля должно было быть в 7 раз меньше, чем в 1926 году в Германии, в 17 раз меньше в США в 1923 году; потребление чугуна было бы в 4 с лишним раза меньше, чем в Германии, в 11 с половиной раз меньше, чем в США; соответственно производство электрической энергии втрое меньше, чем в Германии, в 7 раз меньше, чем в США; потребление бумаги только 83% довоенного уровня к концу пятилетки (Архив Троцкого. Том 4. М., 1990, с.133).

Тем не менее капитальные затраты промышленности по пятилетке из года в год почти не возрастали (1142 миллиона в 1928 году, 1205 миллионов в 1931 году), а в процентном отношении к общей сумме вложений в народное хозяйство падало с 36,4% до 27,8%. Чистые вложения в промышленность из средств государственного бюджета по программе пятилетки падают на те же годы, примерно, с 200 миллионов до 90 (Архив Троцкого. Том 4. М., 1990, с.133), т.е. на 1926/27 – 1930/31 годы. По пятилетке должно не хватить в год промышленных товаров на 400 миллионов рублей для покрытия платежеспособного спроса. Пятилетка обещала крестьянам к 1931 году, примерно довоенную норму промышленных товаров по ценам в полтора раза выше довоенных. Рабочему крупной промышленности она обещала повышение номинальной платы на 33% за пять лет (Архив Троцкого. Том 4. М., 1990, с.134). Если не забывать, что это обещанное повышение зарплаты должно было произойти в условиях нехватки товаров, то реальная зарплата была бы обесценена.

Себестоимость и качество

Цены, которые наиболее легко поддаются воздействию государства – отпускные цены государственных трестов. Было их резкое снижение их с осени 1923 года, вплоть до ноября 1924 года – на целых 36%. Но потом в течение двух лет, т.е. в 1925 и 1926 годы никакого снижения не происходило – цены оставались на одном и том же уровне. Можно было бы говорить о стабилизации цен, если не одно обстоятельство. Это снижение качества. Ухудшение качества низких сортов делало их сплошь и рядом совершенно негодными к употреблению, и массовый потребитель вынужден был переходить на более дорогие сорта (Архив Троцкого. Том 2. М., 1990, с.217). Это выяснилось на февральском пленуме ЦК ВКП 1927 года. На одном из трестов, вырабатывающих суконные ткани, процент в смеске мериносовой и искусственной шерсти менялся так: 1 квартал 1924/25г. Мериносовой 30,7%. Искусственной шерсти 16,6%. 1 квартал 1925/26г. Мериносовой 29,3%. Искусственной шерсти 32.0%. 1 квартал 1926/27г. Мериносовой 23,7%. Искусственной шерсти 36,2%. По другому тресту результаты еще более разительны. Сукно, стоимостью в 4 руб. 70 коп., содержало искусственной шерсти: до ухудшения качества 6%, после ухудшения – 44%. Ухудшение качества, хотя и не в таких поражающих воображение пропорциях, происходило и в хлопчатобумажной промышленности. Например, вес суровья с первого по четвертый квартал 1925/26года понизился на 6,5%. При таких условиях приходится признать, что в течение этих двух с половиной лет даже в отношении отпускных цен у нас было не понижение, а замаскированное повышение цен, т.е. повышение в худшем его виде, ибо оно сплошь и рядом граничило с фальсификацией товара (Архив Троцкого. Том 3. М., 1990, с.19).

Ухудшение качества тесно связано и с другой проблемой – ростом себестоимости продукции. Сводный план государственной промышленности на 1926-27 год» предусматривал повышение себестоимости на 1%. При этом по отдельным отраслям промышленности это повышение гораздо больше: по каменноугольной – на 2,3%, по нефтяной – на 6,5%, по силикатной – на 2,2%, по железной – на 1,6%, бумажной – на 5,2%, пищевкусовой – на 7,1%. По данным за 1927 год себестоимость в каменноугольной промышленности за четыре месяца не только не ниже промфинплановской сметы на 5%, но немного даже выше ее. В рудной промышленности, вместо намеченной Промпланом себестоимости в 9,5 коп. за пуд железной руды, ЮРТ ориентируется на себестоимость значительно высшую. В основной химической промышленности предполагается достигнуть к 1 июля снижения себестоимости в размере 6%, вместо намечавшихся планом 9%. В анилокрасочной промышленности к 1 июля предполагается снижение в размере 5%, вместо проектированных в Промплане 16 процентов. В химико-фармацевтической промышленности предвидится удешевление только на 4%, вместо намечавшихся 6 процентов. В полиграфической промышленности данные за первый квартал свидетельствует о повышении против промфинплана в словолитном производстве на 9% – 41%, в типолитографском – на 5,5% – 17%, в обойном – на 2%, на краски – от 5 до 40%. В спичечной промышленности наблюдается вздорожание заводской себестоимости за первый квартал по Северо-Западному тресту на 11,3%, вместо ожидавшегося – на 3,8%. По Вятскому – вздорожание на 3,7%, вместо удешевления на 1,4%. На Урале фактическая стоимость дровозаготовок для металлопромышленности достигает за 1 куб. метр 2 руб. 50 коп. – 2 руб. 75 коп., вместо предполагавшихся планом 2 руб. 40 коп. Себестоимость метала на Урале, по данным Главметалла, не показывает пока никаких признаков удешевления (Архив Троцкого. Том 3. М., 1990, с.25-26).

Себестоимость цемента по сравнению с четвертым кварталом 1925-26 года, поднялась по Цемтресту на 13% и Новороссцементу – на 20% (согласно плану себестоимости, по всей цементной промышленности должна была снизиться на 1%). По черному металлу предполагалось небольшое снижение – 0,6%. Но причины влиявшие на повышение себестоимости в предыдущем году продолжали действовать. Имеющиеся в распоряжении Правления треста калькуляции себестоимости за первый квартал показали, что, по сравнению с фактической себестоимостью 1925-26 года, вновь произошло некоторое, хотя и небольшое удорожание. Данные за 1927 год. По сахарной промышленности вздорожание заводской себестоимости сахара-песка приблизительно, на 2 руб. 50 коп. – 3 руб. за центнер против прошлогодней себестоимости. Это означает увеличение на 10-12%, вместо предположенных по плану 8,3% (Архив Троцкого. Том 3. М., 1990, с.27). Себестоимость промышленности возросла на 2 – 3% в среднем. При этом в железорудной она поднялась на 23,4%, металлической – 11,5%, основной химической – на 9,6%, резиновой – на 16,4%, лесной – на 29,5%, маслобойной – на 19,6%. Серьезные понижения себестоимости дали: электротехническая промышленность – 6,5%, текстильная – 5,2% (при резком ухудшении качества), пищевкусовой – 9,7 (главным образом, сахарная, 22,1% – в результате полной загрузки заводов, и чайная – 11,3% – понижение цен на чай) (Архив Троцкого. Том 2. М., 1990, с.173).

Как отмечала партийная оппозиция при росте себестоимости никакая политика снижения цен невозможна (Архив Троцкого. Том 3. М., 1990, с.147). Серьезной политикой снижения цен является только та политика, которая основывается на снижении ценности, на реальном увеличении производительности труда – на техническом прогрессе (Архив Троцкого. Том 3. М., 1990, с.29). К этому можно добавить, что только увеличение производительности труда увеличение производства кроме снижения себестоимости позволит разрешить еще одну проблему – проблему дефицита товаров. Резкое увеличение количества нужных товаров и сведение к минимуму тех, которые пользуется ограниченным спросом, позволит покончить и с затовариванием торговых сетей, иначе говоря, с их непроходимостью. Казалось бы самоочевидные истины. Но тогда они не были поняты.

Нормированные цены и коммерческие тресты

Для ясности еще раз надо повторить, что уже было сказано о платежеспособном спросе. Снижение цен на все продукты промышленности во избежание «покупательной забастовки крестьянства» стало основной задачей советского руководства, несмотря на то, что вот уже около двух лет нам приходилось констатировать «превышение платежеспособного спроса над предложением» (Архив Троцкого. Том 1. М., 1990, с.193). Это было сказано в 1926 году. Значит, превышение платежеспособного спроса над предложением было в 1924 – 1925 годах. Теперь надо вспомнить, что было чуть раньше в 1923 году. Большая часть государственной промышленности организовывалась в виде трестов, т.е. пользующихся широкой хозяйственной автономией объединений. Эти хозяйственные объединения, как и входящие в их состав отдельные предприятия, имели своей основной задачей – извлечение и реализацию прибавочной ценности (Архив Троцкого. Том 1. М., 1990, с.40), т.е. получение прибыли. В то время происходило так называемое синдицирование, т.е. объединение трестов в синдикаты. Осознавалось, что синдицирование должно в ближайший период проводиться с величайшей осмотрительностью и в полном соответствии с состоянием рынка и ресурсами трестов. Были опасения, что превращение синдикатов в торговые «главки», т.е. отделы ВСНХ (Высший Совет Народного Хозяйства – орган регулирующий деятельность предприятий в области промышленности) ничего, кроме стеснения торговой деятельности и повышение накладных расходов не даст. Предполагалась большая оперативная самостоятельность трестов и отдельных предприятий, более гибкая деятельность синдикатов (Архив Троцкого. Том 1. М., 1990, с.42). Опыт показал, что по мере работы синдикаты легкой индустрии все более становились органами, регулирующими общую финансовую и торговую политику входящих в них трестов, влияя косвенно и на постановку производства, поскольку ими учитывались требования рынка на товар определенного качества и определенной цены (Архив Троцкого. Том 1. М., 1990, с.50). По крайней мере, считалось, что учитываются требования рынка. Еще раз надо напомнить, что все это происходило в 1923 году. А в 1924 – 1925 годах выявилось превышение платежеспособного спроса над предложением, т.е. появился дефицит товаров. Т.е. с функционированием трестов было, что-то не так.

Объяснение было дано в 1927 году. В 1926-1927 годах, т.е. после появления дефицита высшие хозяйственные органы внесли соответствующие поправки в производственные программы трестов. Однако тресты недостаточно проводили их в жизнь. Чтобы изменить положение необходимо было пересмотреть цены на некоторые изделия, чтобы стимулировать производство дефицитных товаров (Архив Троцкого. Том 3. М., 1990, с.33). Суть в том, что после событий 1923 года, когда случился кризис сбыта из-за высоких цен на промышленную продукцию, начали проводить политику нормированных цен, т.е. цены на продукцию государственных предприятий стали ограничивать. Конечно, исходили из благих пожеланий, чтобы тресты не пользовались своим монопольным положением. Но хорошими пожеланиями дорога в ад вымощена. Нормированные цены устанавливались как раз на те товары, которые являлись предметами массового потребления и которые находились в дефиците. Поэтому производство именно дефицитных и массовых товаров становится наиболее невыгодным для треста, а сплошь и рядом и убыточным. Трест находился на хозяйственном расчете, но дело он имел не с рынком, а с синдикатом, который платил ему установленную цену. И вот, вместо ориентации на рыночный спрос, на массового потребителя трест начинал ориентироваться на эти установленные цены и переходил на производство тех товаров, которые при этой установленной цене являются наиболее выгодными. Чашки, чайники, стаканы – то, чего требовал массовый потребитель, для трестов, несмотря на повышение рыночных цен, становилось невыгодным, он сокращал их производство, увеличивая за их счет производство хрусталя, которого рынок не брал, но за который он мог получить выгодную цену с синдиката. Производство отрывалось от рынка, и притом так, что как раз на нормированные товары массового потребления голод обострялся, а ненормированные товары для состоятельного покупателя оказывались в избытке (Архив Троцкого. Том 3. М., 1990, с.33-34).

Наверное, думали, что нормированные цены будут совпадать с реальными доходами рабочих, а те товары, которые являются предметами роскоши, будут ограниченно доступны благодаря высокой цене, и рабочие будут покупать эти товары от случая к случаю и в результате всем будет хорошо. Не подумали, что в условиях хозрасчета и главное в условиях нормированных цен предприятия будут переходить на производство именно дорогих товаров, чтобы гарантировать себе выживание и в выигрыше окажется буржуазия, у которой денег и так много, а рабочие останутся если и ни с чем, то с ограниченным количеством того, что им необходимо.

Частная собственность. Покупательная способность буржуазии

Еще раз необходимо повторить. Товарный голод существовал в 1924 – 1925 годах. Появились признаки товарного голода уже не на предметы широкого потребления, на средства производства (Архив Троцкого. Том 1. М., 1990, с.191). В 1925 году было отмечено, что существует ножницы между оптовыми и розничными ценами. Значит, известная часть прибавочной стоимости попадала в руки частного капитала, другими словами, что государственная промышленность служила источником не только социалистического, но и капиталистического накопления (Архив Троцкого. Том 1. М., 1990, с.159). Несмотря на «кампании по снижению цен», никакого снижения цен не было, наоборот, розничные цены, начиная с июля 1925 года, росли, повышаясь к маю 1926 года на 25%, дойдя к этому времени до уровня цен во время кризиса 1923г. С мая по октябрь 1926г. они снизились на 8%, а к январю 1927г. вновь повысились до майского уровня. Оптовые цены также росли, хотя и в меньшем темпе: с июля 1926г. по январь 1927г. они повысились на 7%. Наконец, отпускные цены трестов с ноября 1924г. стояли на одном и том же уровне с легкой тенденцией к повышению, примерно, на 1,5% (Архив Троцкого. Том 2. М., 1990, с.216). До марта 1927 года.

Так происходило, потому что до 40% розничной торговли находилось в частных руках. В частной собственности находилась также половина торговли промышленными товарами включая и кустарную промышленность. Значительна роль частного капитала была на сырьевом и хлебном рынке. На почве дефицита частный капитал имел огромные сверхприбыли. Развивался союз частного торговца с кустарем. Появились частные акционерные общества по «организации» кустаря (Архив Троцкого. Том 2. М., 1990, с.130). Т.е. буржуазия вкладывала деньги, чтобы создать свою продовольственную базу в обход государства. В 1926 году было подсчитано, что крестьянское хозяйство получало дохода около 500 млн. рулей в год и, следовательно, на эту же сумму увеличивало свою покупательную силу. За пять лет это должно было составить 2,5 миллиарда. Такая перспектива являлась перспективой непрерывного и притом обостряющегося товарного голода (Архив Троцкого. Том 2. М., 1990, с.61).

Другие примеры. Разница между отпускными ценами и розничными из года в год растет; по исчислениям ВСНХ, розничные накидки на отпускные цены составляли в среднем: за 1923-24г. – 27,4%, за 1924-25г. – 43,4% и за 1925-26го – 59,8% (Архив Троцкого. Том 2. М., 1990, с.218). Или другие цифры. По данным все того же ВСНХ накидки частной торговли в октябре 1923 года составляли 8% на отпускную цену, в октябре 1924г. по тем же исчислениям составляли уже 40%, в октябре 1925г. – 51%, в октябре 1926г. – 63% и в январе 1927г. – 66,5%. (Архив Троцкого. Том 3. М., 1990, с.146). Как видно в любом случае прибыль частного капитала только росла. На разнице между отпускными и розничными ценами в пользу частного капитала за один 1925-26г. были потеряны не менее миллиарда рублей, а в текущем году еще больше. В общем же итоге с 1923 года до начала 1927 года эти потери выражались в сумме свыше двух миллиардов рублей (Архив Троцкого. Том 3. М., 1990, с.147). Как справедливо опасалась партийная оппозиция политика низких отпускных цен (при высоких и растущих розничных) отнимало у государства те средства, которые ему необходимы для увеличения промышленной продукции, и переоборудования, и постройки новых предприятий (Архив Троцкого. Том 3. М., 1990, с.20). Накопление и потребление в частном хозяйстве опережало в своем росте темп накопления государственного хозяйства (Архив Троцкого. Том 3. М., 1990, с.137). Данные за 1927 год.

В 1926 году партийная оппозиция говорила, что партия и государство должны обратить особое внимание на развитие частного капитала и принять все необходимые меры чтобы частник не получал сверхприбылей имея конечной целью преодоление частного капитала путем надлежащего развития государственного и кооперативного хозяйства (Архив Троцкого. Том 2. М., 1990, с.130). Указывала, что от низких оптовых цен рабочему и крестьянину ни тепло, ни холодно, если высока розничная цена. Повышение отпускных цен должно ударить по частному капиталу, а не по потребителю. На этом пути надо искать решения (Архив Троцкого. Том 2. М., 1990, с.45). В то время стояли повышенные цены на те промышленные товары. Цены на сельскохозяйственные товары были относительно низки, что создавало для сельского производителя крайне невыгодные эквиваленты (Архив Троцкого. Том 2. М., 1990, с.122). Если кто и мог выиграть от такого соотношения цен то только кулак простые крестьяне не получили ничего. Розничные цены на продукты промышленности росли вплоть до мая месяца, почти возвращаясь к этому времени к уровню цен в октябре 1923 года во время кризиса (99%), к сентябрю снизились на 3%, а к январю 1927 года вновь поднялись до уровня октября 1926 года (Архив Троцкого. Том 2. М., 1990, с.173). Снижение розничных цен стало центральной проблемой партии и рабочего класса (Архив Троцкого. Том 2. М., 1990, с.130). Деньги накапливались у буржуазии и тем самым изымались у государства, хотя по идее должно было быть в точности наоборот. Получалось, что социалистическое государство действует в интересах буржуазии. Это лишний раз доказывает, какое решающее значение имеет реальная действительность для функционирования государства независимо оттого, что записано в партийных документах. Чтобы исправить положение требовалось очень ясно осознать проблему, но с этим тогда были проблемы.

Зарплата рабочих

Без материальной заинтересованности рабочих нельзя добиться повышения производительности труда. Это понимали уже тогда. Но, оказалось, понимали не все. С осени 1924г., параллельно с развертыванием кампании о повороте «лицом к деревне», с величайшей энергией и нажимом на рабочий класс проводилась кампания по поднятию производительности (на деле интенсивности) труда, не только без соответствующего повышения зарплаты, но даже с некоторым ее понижением. Политика низких цен привела только к обогащению спекулятивной буржуазии больше ничего. Основным методом повышения производительности труда было введение неограниченной сдельщины и систематическое повышение норм выработки и понижения сдельных расценок по мере того, как производительность труда повышалась. Сплошь и рядом эти изменения норм выработки и расценок производилось так, что размер заработной платы после них резко снижался. Первая кампания по поднятию производительности труда закончилась массовыми стачками. Они начались с января 1925 года и весной приняли уже массовый характер. Под их давлением был объявлен весной 1925 года «новый курс». Заработная плата к августу месяцу выросла примерно на 25% не дойдя, однако, до довоенного уровня. Но с этого времени рост реальной заработной платы прекращается и в настоящее время она даже ниже уровня осени 1925 года (Архив Троцкого. Том 3. М., 1990, с.150). Это данные за 1927 год. С октября 1925 года заработная плата остановилась в своем росте и даже появилась тенденция к понижению, между тем как выработка на рабочего за период до 1927 года поднялась не менее, чем на 15% (Архив Троцкого. Том 3. М., 1990, с.142). В том же 1927 году в феврале было констатировано, что реальная заработная плата в течение года не повышалась: с октября 1925 года по апрель она упала на 12%, затем к октябрю поднялась до уровня начала прошлого года (Архив Троцкого. Том 2. М., 1990, с.173). Еще в 1926 году было замечено, что производительность труда увеличивалась в первую очередь за счет физического напряжения рабочей силы. За период с августа 1925г. по март 1926г. выработка на одного рабочего в день повысилась на 7%, а дневная зарплата снизилась на 8% (Архив Троцкого. Том 2. М., 1990, с.45). В общем итоге с октября 1924г. по октябрь 1926г., в полном противоречии с решениями XIII конференции, выработка на одного рабочего поднялась на 47,3%, в то время как довоенная зарплата поднялась только на 26% (Архив Троцкого. Том 4. М., 1990, с.96).

Так получалось, потому что от промышленности требовали снижения себестоимости продукции, что в свою очередь требует повышения зарплаты. Но в условиях нормированных цен, когда предприятиям не хватает средств повышать заработную плату невозможно. Что вело к повышению интенсивности труда при одновременном снижении заработной платы. Как тогда говорили это не социалистическая пролетарская политика и правильно говорили. Т.е. получалось, что Советская власть действовала не в интересах рабочих. Не понимали, что материальная заинтересованность рабочего толкает «вперед» производительность труда. Т.е. чем больше заплатить (за реальный труд, конечно), тем будет выше производительность труда. Со стороны, наверное, казалось, что чем больше заплатить, тем больше денег будет выброшено на ветер.

В 1926 году было констатировано, что основные хозяйственные трудности проистекает из того, что объем промышленности слишком мал, как по отношению к сельскому хозяйству (личные и производственные потребности крестьянства), так и по отношению к росту потребностей рабочего класса. Несоответствие это должно быть ликвидировано не путем задержки роста сельского хозяйства или роста потребностей рабочего класса, а путем придания развитию промышленности такого темпа, который позволит в течение немногих сравнительно лет это несоответствие изжить (Архив Троцкого. Том 1. М., 1990, с.217). Но вместо этого к 1927 году рост заработной платы приостановился с тенденцией к снижению для отдельных групп рабочих. Взамен проводившегося до последнего времени повышения заработной платы по мере роста производительности труда устанавливалось, что заработная плата может повышаться лишь за счет повышения интенсивности труда. Т.е. рабочий в СССР мог улучшить свое материальное положение не в соответствии с ростом хозяйства и улучшения техники, а лишь в результате большей затраты труда, мускульной силы (Архив Троцкого. Том 3. М., 1990, с.63-64). ЦК все время сдерживал рост номинальной зарплаты рабочего, ссылаясь на то, что реальное повышение ее должно быть, достигнуто путем снижения цен на продукты потребления рабочего. А так как, вместо понижения цен, происходило почти всеобщее их повышение, то зарплата все больше начинала проявлять тенденцию к понижению. Политика снижения цен оказалась обманом рабочих, которые расплачивались за ошибки ЦК ухудшением своего материального положения (Архив Троцкого. Том 3. М., 1990, с.148).

Тогдашний ЦК демонстрировал полное непонимание экономических законов, непонимание как связана производительность труда с заработной платой, какая между ними связь. В 1924 году, наверное, казалось, что раз требуется повернуться лицом к деревне, как тогда говорили, то соответственно доходы рабочих не должны расти, рабочие должны потерпеть, сперва необходимо удовлетворить потребности крестьян ради долговременных интересов пролетариата. То, что можно как-то дифференцировать налоги на селе (одни налоги на кулаков другие для бедняков) тем самым, пополняя бюджет государства, что можно экономически помогать кооперации бедняков, что одновременно можно позволить в некоторых рамках гибкие цены для промышленности, чтоб она могла заработать – об этом как-то не подумали. По крайней мере, часть руководства не подумала. Или не захотела подумать.

Коллективизация. Экономические противоречия

То как была проведена коллективизация, причин надо искать в тогдашней политике цен и в отставании промышленности. В 1925 году было констатировано, что существовали высокие цены на продукты промышленности, противоречие между ними и емкостью внутреннего (крестьянского) рынка. В результате фактически отсутствующего оборота между городом и селом падающая валюта, крах денежной связи, которая есть условие товарооборота вообще, товарооборота между городом и деревней в частности. Вместе с тем невозможность или крайняя затруднительность накопления в крестьянском хозяйстве (невозможность продажи, покупки, накопления в денежной форме) – полная размычка (Н.И.Бухарин, Избранные произведения, М., 1990, с.308-309), как тогда говорили, т.е. отсутствие какой бы то ни было связи между рабочим классом и крестьянством. В 1925 году Бухарин говорил об отсутствии рыночной связи, имея в виду период с 1923 года. В 1926 году было замечено, что дефицит существовал уже не на предметы широкого потребления, а на средства производства (Архив Троцкого. Том 1. М., 1990, с.191). С осени 1926 года пришлось пойти на повышение цен всех продуктов интенсивного сельского хозяйства (лен, подсолнух, яйца, масло и т.п.) (Архив Троцкого. Том 3. М., 1990, с.148). В 1927 году тогдашний Госплан был вынужден признать, что недостаток промышленных товаров вообще ставит определенный предел эквивалентному обмену между городом и деревней (Архив Троцкого. Том 4. М., 1990, с.126). Попросту говоря, крестьяне могли продавать сельхозпродукцию в городах, но за вырученные деньги не могли ничего купить. Или товаров катастрофически не хватало. Т.е. проблемы повторяются, и это показывает, какое значение имеет правильная экономическая политика в данном случае политика цен.

Чтобы представить положение, которое тогда сложилось надо вспомнить, что большинство крестьян в правобережьи в 1927 году отказывали себе даже в необходимом, в связи с небольшим урожаем, почти довоенными хлебными ценами, очень высокими ценами на промтовары и увеличенным налогом. Крестьянское население, при урожае, близком к 1926 году, реализовало в 1927 году зерновую продукцию по ценам на 16-17%, а по всем с/х заготовкам – на 8,9% ниже первого квартала 1926 года. Сельскохозяйственный налог в первом квартале 1926-27 года составил 216 млн. руб., против 116 млн. руб. соответствующего периода 1925-26 года. Покупательный фонд крестьянского населения в этом году вряд ли выше прошлогоднего, а по исчислениям двух кооперативных учреждений – даже абсолютно ниже (Архив Троцкого. Том 3. М., 1990, с.30). Не надо забывать также, что бедняцкая часть деревни уже в конце 1925 года составляла 40-45% всего числа крестьян (Архив Троцкого. Том 3. М., 1990, с.142). В 1926 году было подсчитано, что крестьянское хозяйство получало дохода около 500 млн. рулей в год (Архив Троцкого. Том 2. М., 1990, с.61). Ясно, что в сложившихся обстоятельствах большинство денег оседало у кулаков. Это подтверждается и следующим фактом. Партийная оппозиция в 1927 году обратила внимание на то, что национализация земли фактически не осуществлена, поскольку государство не отчуждает в свою пользу земельную ренту. Не только мелкие хозяйства, где взимание аренды затруднительно и нецелесообразно, но даже явно предпринимательские хозяйства в деревне не платят государству арендной платы (Архив Троцкого. Том 3. М., 1990, с.165). Т.е. кулаки просто пользуется даром полученной землей, но социалистическое государство от этого не получает ничего. Но и в городах положение рабочих было не лучше. Городскому массовому потребителю теперь не до консервов и леденцов. Мясо, цена на которое дошла в городе до 25 – 30 коп. фунт, массовый потребитель заменяет крупами, овощами и молоком. Спрос городского потребителя сделался более скромным – он покупает самые дешевые товары, самую дешевую мануфактуру (Архив Троцкого. Том 3. М., 1990, с.29). Данные за 1927 год. Ясно, что тогда сложилась социально взрывоопасная обстановка. Получалось что рабочие и беднота в деревне, т.е. те ради которых и делалась революция остались ни с чем.

В 1927 – 1929 годов началось то, что было названо выступлениями кулаков. Сталин говорил, что нельзя считать случайностью выступление кулачества, продолжающееся уже второй год подряд. По его мнению, многие еще до сих пор не могут объяснить того факта, что кулак давал хлеб в порядке самотека до 1927 года, а после 1927 года он перестал давать хлеб в порядке самотека. Но в этом обстоятельстве нет ничего удивительного. Если раньше кулак был еще сравнительно слаб, не имел возможности серьезно устроить свое хозяйство, не имел достаточных капиталов для укрепления своего хозяйства, ввиду чего он был вынужден вывозить все или почти все излишки своего хлебного производства на рынок, то теперь, после ряда урожайных годов, когда он успел, обстроиться хозяйственно, когда ему удалось накопить необходимые капиталы, – он получил возможность маневрировать на рынке, он получил возможность отложить хлеб, эту валюту валют, в резерв для себя, предпочитая вывозить на рынок мясо, овес, ячмень и прочие второстепенные культуры. По мнению Сталина именно здесь корни того сопротивления, которое оказывает теперь кулак политике Советской власти (http://ruslit.traumlibrary.net/book/stalin-pss18-12/stalin-pss18-12.html).

Но то, что случилось в 1927 году, т.е. когда впервые столкнулись с проблемой зерна, объясняется всей предыдущей политикой, проблемы накапливались с 1923 года. Первопричина кроется в дефиците товаров, в высоких розничных цена на промышленные товары, в необдуманной налоговой политике. Но Сталин видит только одну сторону проблемы именно, что кулак придерживает зерно, заражая этим держателей хлеба вообще (http://ciml.250x.com/archive/stalin/russian/russian_stalin_questions_leninism_2.html), т.е. заражая своим примером и середняков и бедняков. Сталин не понимает, что нельзя заразить экономическим примером кого-либо, если этот экономический пример другим невыгоден. Если кроме кулака и середняки, и беднота перестали продавать зерно городу, т.е. это объясняется не примером кулака, а тем, что им, как и кулаку было невыгодно продавать зерно. Они или не могли получить достаточного количества денег, чтобы купить то, что им нужно либо за вырученные деньги не могли купить, то, что им нужно, ибо существовал дефицит либо все вместе. Кроме того, середняку и бедноте жизненно необходимо продавать свою продукцию, ибо у них в отличие от кулака нет излишков. И если они этого не делают, это является дополнительным доказательством, что продажа для крестьянина потеряла смысл. Конечно, в таких условиях усиливается влияние кулака, ибо только у него есть и деньги, и хлеб и конечно с ним надо воевать, если он встает на дыбы. Но первопричина не в кулаке, а в неправильной политике цен. Сталин этого не видит и воюет с последствиями.

Бухарин пытался объяснить. В 1929 году было констатировано что, во-первых, по линии сельхозналога зерновой сектор был в наименее выгодном положении. Во-вторых, по линии цен зерновой сектор был в наименее выгодном положении. В-третьих, по линии соотношения между различными ценами сельского хозяйства и ценами промышленности зерновой сектор был в наименее выгодном положении. В-четвертых, по линии соотношения цен между различными отраслями сельскохозяйственного производства зерновой сектор оказался в наименее выгодном положении (Н.И.Бухарин, Проблемы теории и практики социализма, М., 1989, с.276). Производство стало «разбегаться» из зернового сектора (Н.И.Бухарин, Проблемы теории и практики социализма, М., 1989, с.291). Бухарин пытался достучаться, напоминая, что в отношении рынка и бедняк, и середняк и кулак – все они продавцы и они вовсе не в восторге от низкой цены (Н.И.Бухарин, Проблемы теории и практики социализма, М., 1989, с.291). В таких условиях мелкий товаропроизводитель превратился из продавца хлеба в сдатчика хлеба. Так как продавец хлеба все больше превращался в сдатчика, а продажа – в государственную повинность, то и сам хлеб превратился из товара в объект повинности и одновременно в суррогат денег и в средство накопления. Поэтому он стал исчезать. Роль денег при таких условиях, их роль в обороте между городом и деревней неизбежно должна была падать и падала (Н.И.Бухарин, Проблемы теории и практики социализма, М., 1989, с.278-279). Появились нелегальные хлебные рынки, хлеб иногда продавали в лесах, продавали из-под полы и пр. (Н.И.Бухарин. Проблемы теории и практики социализма. М.1989, с.281). Все это было констатировано в 1929 году.

Коротко говоря, зерно стало невыгодно выращивать и продавать. В том числе и на экспорт. В результате стало невозможным покупать в достаточном количестве сырья и оборудования за границей (Н.И.Бухарин, Проблемы теории и практики социализма, М., 1989, с.277). Уменьшающиеся возможности экспорта надо было как-то компенсировать. Это можно было сделать путем эмиссионной политики (Н.И.Бухарин, Проблемы теории и практики социализма, М., 1989, с.276). Нужно пояснить, что в то времена, т.е. в 1929 году монополия внешней торговли еще не приобрела те законченные формы, которые появились позже и поэтому цены на мировом рынке напрямую влияли на цены зерна на внутреннем рынке. А так как цены на зерно на мировом рынке были низкими, то соответственно и цены внутри страны были низкими. Также нельзя забывать, что в те времена Советский Союз в частности Россия были крестьянскими странами, т.е. попросту говоря продавцов сельскохозяйственных культур, было больше, чем покупателей. Также и поэтому цены были низкими. Имели значение и нормированные цены на продукцию для населения в городах, что вызвало дефицит товаров. У крестьян появились сразу две причины отказываться от зерна – низкие цены на зерно и дефицит товаров в городах, т.е. даже на те деньги, которые удавалось выручить, было нечего купить. Была и третья причина – высокие цены на те промышленные товары, которые были высокие именно потому, что розничная торговля была частной. С другой стороны у государства из-за уменьшающегося экспорта стало не хватать денег, в то же время государственные предприятия из-за нормированных цен оказались в критическом положении. Стали использовать эмиссию денег, чтобы помочь предприятиям. Получалось так, что государство обманывала само себя, одной рукой ограничивая возможность для предприятия получить прибыль, другой рукой помогая тем самым предприятиям, которые не могли выжить без прибыли. Кроме того, эмиссия в отличие от нормального денежного оборота вызвало обесценивание рубля, ибо лишние деньги накладывались на нехватку товаров.

В 1929 году Бухарин предлагал кулаков обложить повышенным налогом (Н.И.Бухарин, Проблемы теории и практики социализма, М., 1989, с.291). Сталин напротив предлагал организовать хлебозаготовки предлагал мобилизовать бедняцко-середняцкие массы против кулачества и организовать их общественную поддержку мероприятиям Советской власти по усилению хлебозаготовок (http://ciml.250x.com/archive/stalin/russian/russian_stalin_questions_leninism_2.html). С 1927 года стали применяться чрезвычайные меры и в последующие годы не уменьшались. Попросту говоря, зерно у крестьян отбиралось. Конечно, на бедноту надо опереться в критический момент. Но отобрать зерно у кулака не есть решение проблемы, как производить из года в год побольше. Одновременно кулак раздачей хлеба по дворам создавал блок между собой и частью бедноты и середнячества (Н.И.Бухарин, Проблемы теории и практики социализма, М., 1989, с.296-297). Чрезвычайные меры были в первом своем туре вынужденными и сложились на основе предыдущих ошибок (Н.И.Бухарин, Проблемы теории и практики социализма, М., 1989, с.275). В целом ряде районов производящих чрезвычайными мероприятиями были задеты и середняки; что в целом районов потребляющих недостаточно снабжались хлебом беднота и известная часть середняков (Н.И.Бухарин, Проблемы теории и практики социализма, М., 1989, с.296). Также чрезвычайные меры отбивали охоту иметь средства производства, даже если у крестьян была возможность их купить, ибо их невыгодно применять. Бухарин предупреждал, что нельзя одной рукой снижать налог, а другой вводить чрезвычайные меры (Н.И.Бухарин, Проблемы теории и практики социализма, М., 1989, с.292). В результате всего этого зерновой сектор не увеличивался, а сокращался (Н.И.Бухарин, Проблемы теории и практики социализма, М., 1989, с.275). Первопричиной всех бед была экономическое невежество Сталина и его окружения. Именно неправильная политика цен вызвала дефицит товаров в городах, падение реальной заработной платы рабочих, обогащение нэпманов в городах и кулаков в деревне и отняла стимул выращивать и продавать зерно. Но Сталин и его окружение этого не понимали. Или не захотели понять.

В 1928 году Сталин поднимает вопрос о правой опасности. Правый уклон, по его мнению, в условиях советского развития, где капитализм уже свергнут, но где еще не вырваны его корни, означает тенденцию одной части коммунистов к отходу от генеральной линии нашей партии в сторону буржуазной идеологии. Когда некоторые круги наших коммунистов пытаются тащить партию назад от решений XV съезда, отрицая необходимость наступления на капиталистические элементы деревни; или требуют свертывания нашей индустрии, считая нынешний темп быстрого ее развития гибельным для страны; или отрицают целесообразность ассигновок на колхозы и совхозы, считая их (ассигновки) выброшенными на ветер деньгами или отрицают целесообразность борьбы с бюрократизмом на базе самокритики, полагая, что самокритика расшатывает наш аппарат; или требуют смягчения монополии внешней торговли и т.д. и т.п. – то это значит, что в рядах нашей партии имеются люди, которые пытаются приспособить дело нашего социалистического строительства со вкусами потребностям «советской» буржуазии. Победа правого уклона в нашей партии означала бы усиление шансов на восстановление капитализма (http://grachev62.narod.ru/stalin/t11/t11_22.htm). Но Сталин никак не уточняет, что в 1923 – 1927 годах политика его и Бухарина воспринималась как единое целое и, следовательно, вся та критика, которую он в 1928 году обрушил на голову Бухарина и его сторонников относится и к нему самому. Что доказывается следующими фактами.

В апреле 1925 года Бухарин говорил – наша политика по отношению к деревне должна развиваться в таком направлении, чтобы раздвигались и уничтожались многие ограничения, тормозящие рост зажиточного и кулацкого хозяйства. Крестьянам, всем крестьянам надо сказать: обогащайтесь, развивайте свое хозяйство, не беспокойтесь, что вас прижмут (Архив Троцкого. Том 3. М., 1990, с.164). Также это доказывается историей с так называемыми свободными выборами в 1925 году. В начале 1925 года Калинин тогдашний председатель Центрального исполнительного комитета, т.е. формально глава государства произносит в честь свободных выборов (деревенских) хвалебные речи достойные любого мелкобуржуазного демократа. В том же 1925 году Сталин считает нужным особо подчеркнуть, что рамки крестьянской демократии, очерченные XIV конференцией, не являются незыблемыми и, по мере нашего укрепления, могут быть раздвинуты и дальше, а в своей беседе с селькорами говорит о необходимости выровнять выборные права крестьянства с правами рабочих. Вступив на путь так называемого оживления Советов, органы советского законодательства в своих инструкциях настолько расширили избирательные права кулаков и зажиточных, что их нельзя было характеризовать иначе как безудержную эволюцию в сторону буржуазной демократии (Архив Троцкого. Том 3. М., 1990, с.167). В 1927 году Сталин говорил. Партия стала твердо на линии прочного союза с середняком и изоляции кулачества. На этом пути партия добилась умиротворения крестьянства, улучшения отношений с основными массами крестьянства, создания условий для организации бедноты в самостоятельную силу, дальнейшей изоляции кулачества и постепенного охвата со стороны государственных и кооперативных органов индивидуальных хозяйств миллионов крестьянства. Нельзя строить социализм, имея бандитские выступления и восстания среди крестьян (Н.И.Бухарин. Проблемы теории и практики социализма. М.1989, с.267). Вести политику разлада с большинством крестьянства – значит открыть гражданскую войну в деревне, затруднить снабжение нашей промышленности крестьянским сырьем, дезорганизовать снабжение рабочего класса сельскохозяйственными продуктами, подорвать самые основы нашей индустрии, сорвать всю нашу строительную работу, сорвать весь наш план индустриализации страны (Н.И.Бухарин. Проблемы теории и практики социализма. М.1989, с.268). 

Чем позиция Сталина в 1927 году отличалась от позиции Бухарина в 1929 году? Было постановление Политбюро, чтобы допустить кулаков в общую кооперативную сеть, не давая им пассивного избирательного права (Н.И.Бухарин. Проблемы теории и практики социализма. М.1989, с.271). Т.е. политика уступок кулаку была государственной политикой, а не одного Бухарина. Интересно, что в 1927 году Бухарин даже подвергся критике Молотова за лозунг форсированного наступления на кулака (Н.И.Бухарин. Проблемы теории и практики социализма. М.1989, с.273). Молотов уже тогда был одним из ближайших сторонников Сталина. Т.е. Бухарин со своими идеями форсированного наступления на кулака на этом фоне выглядел как белая ворона.

Но в 1929 году Сталин умудрился обвинить Бухарина и его сторонников, что они словом «перегибы» прикрывает свой оппортунизм. По его мнению, группа Бухарина тщательно умалчивала о том, что существует перегибы в сторону срастания с кулачеством, в сторону приспособления к зажиточным слоям деревни, в сторону замены революционной политики партии оппортунистической политикой правых уклонистов (http://ciml.250x.com/archive/stalin/russian/russian_stalin_questions_leninism_2.html). Сталин забыл, что если и говорить о перегибах в сторону срастания с кулачеством о замене революционной политики оппортунистической политикой, то этот упрек в первую очередь относится к нему самому. У Сталина была высшая административная власть и только очень наивный человек может поверить, что Сталин не знал, что происходит в действительности. Но Сталин о своей ответственности не говорит ни слова. И Бухарин говорил нечто иное, чем ему приписал Сталин. Бухарин говорил, что же касается вросшего в социализм кулака, то это совершенная бессмыслица, потому что эта формула означала бы, что в развитом социализме есть классы и есть кулак. Можно что хотите думать, но думать, что при коммунизме может быть кулак, было бы таким же гениальным открытием, как и обостренная классовая борьба при коммунизме (Н.И.Бухарин. Проблемы теории и практики социализма. М.1989, с.285). Сказано в 1929 году. Как видно Бухарин никак не был за кулаков. Но он после 1927 года защищал ту политику, которая до 1927 года была официальной и которая тогда воспринималась как политика группы Бухарина – Сталина.

Очень интересно как Сталин понимал мысли Бухарина о кулаках. Сталин передает слова Бухарина. Основная сеть наших кооперативных крестьянских организаций будет состоять из кооперативных ячеек не кулацкого, а трудового типа, ячеек, врастающих в систему наших общегосударственных органов и становящихся таким путем звеньями единой цепи социалистического хозяйства. С другой стороны, кулацкие кооперативные гнезда будут точно также через банки и т.д. врастать в эту же систему; но они будут до известной степени чужеродным телом, подобно, например, концессионным предприятиям. По мнению Сталина, здесь суть сказанного Бухариным. Ибо если концессионеры ставятся на одну доску с кулаками, а кулаки врастают в социализм, то и концессионеры врастают в социализм. Сталин продолжает. Кулаки и концессионеры являются «до известной степени» чужеродным телом в системе социализма. Но в том-то и состоит ошибка Бухарина, что кулаки и концессионеры, будучи до известной степени чужеродным телом, все же врастают в социализм. Вот до какой чепухи доводит теория Бухарина. Капиталисты города и деревни, кулаки и концессионеры, врастающие в социализм, вот до какой глупости договорился Бухарин, по мнению Сталина (http://ruslit.traumlibrary.net/book/stalin-pss18-12/stalin-pss18-12.html). Сталин цитирует и Ленина. Ленин, которого цитирует Сталин, говорит, что в Советской республике социальный строй основан на сотрудничестве рабочих и крестьян, к которому теперь на известных условиях допущена и буржуазия. По мнению Сталина здесь нет ни слова насчет врастания капиталистов в социализм. Здесь говорится лишь о том, что к сотрудничеству рабочих и крестьян допущена и буржуазия. Сталин продолжает. Что может быть общего между теорией Бухарина о врастании кулаков в социализм и теорией Ленина о диктатуре, как об ожесточенной классовой борьбе? Ясно, что тут нет и не может быть ничего общего. Бухарин думает, что при диктатуре пролетариата классовая борьба должна погаснуть и ликвидироваться для того, чтобы получилось уничтожение классов. Ленин же, наоборот, учит, что классы могут быть уничтожены лишь путем упорной классовой борьбы, становящейся в условиях диктатуры пролетариата еще более ожесточенной, чем до диктатуры пролетариата (http://ruslit.traumlibrary.net/book/stalin-pss18-12/stalin-pss18-12.html).

Это все сказано в 1929 году. Как видно Сталин приписал Бухарину то, что он не говорил, попросту говоря, лжет. Бухарин говорит ясно, что кулака при коммунизме не может быть, ясно говорит, что это чужеродное тело, т.е. чуждая политическая сила, которую надо использовать до поры до времени, а затем выбросить ее вон. Ленин в свою очередь говорит, что буржуазия на известных условиях подпущена к сотрудничеству рабочих и крестьян. Чем в принципе отличается один от другого? При желании и Ленину можно приписать оппортунизм. Если читать внимательно, то ясно видно, что и Ленин и Бухарин говорит о том же самом. Но Сталин «выгораживает» Ленина нападая на Бухарина. И Ленин, и Бухарин смотрели на буржуазию как на чужую политическую силу и собирались использовать ее до поры до времени не более того. Но Сталин всего этого как бы не видит. Полное извращение смысла того, что говорил Бухарин можно объяснить только одним – борьбой за власть, когда политическому противнику приписывается, то, что он не говорил, а то, что он говорит правильно, приписывается себе.

На объединенном пленуме ЦК и ЦКК ВКП (б) в 1929 году Бухарин говорил о новых формах смычки – контрактации, коллективных хозяйствах, тракторных станциях, о помощи со стороны колхозов и совхозов окружающему индивидуальному хозяйству – все это должно было стать ближайшей задачей. Это не отменяло нэпа, т.е. отношений через рынок. А если налицо отношение через рынок, то величайшей важности задачей является задача стимулирования бедняцко-середняцкого хозяйства. Нельзя индивидуальное хозяйство смешивать с кулацким хозяйством. И наши заботы об индивидуальном хозяйстве бедняка и середняка вы превращаете в потакание кулаку (Н.И.Бухарин. Проблемы теории и практики социализма. М.1989, с.284-285). Сталин на том же пленуме говорил. Надо начать перевооружать сельское хозяйство на базе новой техники. А чтобы его перевооружить, надо постепенно объединять раздробленные крестьянские индивидуальные хозяйства в крупные хозяйства, в колхозы, надо строить сельское хозяйство на базе коллективного труда, надо укрупнять коллективы, надо развивать старые и новые совхозы, надо систематически применять массовые формы контрактации ко всем основным отраслям сельского хозяйства, надо развивать систему машинно-тракторных станций, помогающих крестьянству осваивать новую технику и коллективизировать труд. Надо всемерно развивать нашу индустрию, как основной источник питания сельскохозяйственного производства, по линии его реконструкции, надо развивать металлургию, химию, машиностроение, надо строить тракторные заводы, заводы сельскохозяйственных машин и т. д. Нет нужды доказывать, что невозможно развивать колхозы, невозможно развивать машинно-тракторные станции, не подтягивая основные массы крестьянства к коллективным формам хозяйствования через массовую контрактацию, не снабжая сельское хозяйство изрядным количеством тракторов, сельскохозяйственных машин и т. д. Но снабжать деревню машинами и тракторами невозможно, не развивая нашу индустрию усиленным темпом. Отсюда – быстрый темп развития нашей индустрии как ключ к реконструкции сельского хозяйства на базе коллективизма (http://ciml.250x.com/archive/stalin/russian/russian_stalin_questions_leninism_2.html).

Нельзя не заметить, что они оба говорят о том же самом. И Сталин, и Бухарин за коллективные формы хозяйства за помощь индустрии коллективному хозяйству за изоляцию и уничтожение кулака. Но Сталин внес нечто новое по сравнению с Бухариным – сказал о необходимости развития индустрии, т.е. тяжелой промышленности. Но одновременно была осуществлена подмена понятий. Бухарин не был за кулака. Он был за то чтобы в процессе хозяйственной жизни использовать кулака за его счет помогать беднякам и середнякам. Кулак – экономическое явление и бороться с ним надо экономическими мерами. Сталин из того факта, что Бухарин был против использования чрезвычайных мер в мирное время, делает вывод, что Бухарин был за кулака. Но сельское хозяйство, как и экономика в целом не может развиваться, если страна находится в состоянии гражданской войны. И, похоже, Бухарин действительно не очень понимал, что творится с промышленностью, почему высока себестоимость продукции, почему не хватает товаров личного и промышленного потребления и на селе и в городе, недооценивал необходимость быстрого развития промышленности. Но это не значит, что он был за кулаков, Бухарин был за то чтобы их использовать экономически. Все это доказывает, что Сталин совершенно не понял или не захотел понять, о чем говорил Бухарин. Конечно, политики без ошибок не бывает. Но тогда надо об этом сказать открыто, признать свои ошибки. Но Сталин умолчал о том, что те упреки, которые он адресует Бухарину – что существует перегибы в сторону срастания с кулачеством, в сторону приспособления к зажиточным слоям деревни, что эта политика ставит под угрозу задачи индустриализации еще пару лет назад направлялись против него самого, что та политика, в которой Сталин в 1929 году обвинил Бухарина в 1925 – 1927 годах воспринималась именно как политика группы Бухарина – Сталина. Обо всем этом Сталин не говорит ни слова самокритики у него нет. Чистой воды политическая интрига. Заслуга Сталина лишь в том, что он назвал проблему по имени – правая опасность и остановился в самый последний момент.

Политика благих пожеланий. Экономические иллюзии и экономический интерес

Политику, которая проводилась во времена нэпа можно охарактеризовать как военно-коммунистическую. Это может показаться странным, ведь был нэп, новая экономическая политика были товарно-денежные отношения, были высокие и не очень зарплаты, была буржуазия. Но надо помнить, что само понятие социализма не изменилось. Товарно-денежные отношения и связанная с ними зарплата по-прежнему считались синонимом буржуазии, а нэп считался временным отступлением. Если товарно-денежные отношения и материальная заинтересованность есть нечто временное и в то же время продолжают говорить об удовлетворении потребностей трудящихся, то такой подход подразумевает низкие цены. Но такая политика оборачивается и оборотной стороной. В 1927 году партийная оппозиция констатировало, что ЦК все время сдерживал рост номинальной зарплаты рабочего, ссылаясь на то, что реальное повышение ее должно быть, достигнуто путем снижения цен на продукты потребления рабочего. А так как, вместо понижения цен, происходило почти всеобщее их повышение, то зарплата все больше начинала проявлять тенденцию к понижению. Политика снижения цен оказалась обманом рабочих, которые расплачивались за ошибки ЦК ухудшением своего материального положения (Архив Троцкого. Том 3. М., 1990, с.148).

Теперь боле конкретно о том, как все это выглядело. Заработная плата к августу месяцу 1925 года выросла примерно на 25% не дойдя, однако, до довоенного уровня. Но с этого времени рост реальной заработной платы прекращается и в настоящее время она даже ниже уровня осени 1925 года (Архив Троцкого. Том 3. М., 1990, с.150). Это данные за 1927 год. С октября 1925 года заработная плата остановилась в своем росте и даже появилась тенденция к понижению, между тем как выработка на рабочего за период до 1927 года поднялась не менее, чем на 15% (Архив Троцкого. Том 3. М., 1990, с.142). В том же 1927 году в феврале было констатировано, что реальная заработная плата в течение года не повысилась: с октября 1925 года по апрель она упала на 12%, затем к октябрю поднялась до уровня начала прошлого года (Архив Троцкого. Том 2. М., 1990, с.173). Еще в 1926 году было замечено, что производительность труда увеличивалась в первую очередь за счет физического напряжения рабочей силы. За период с августа 1925г. по март 1926г. выработка на одного рабочего в день повысилась на 7%, а дневная зарплата снизилась на 8% (Архив Троцкого. Том 2. М., 1990, с.45). В общем итоге с октября 1924г. по октябрь 1926г., в полном противоречии с решениями XIII конференции, выработка на одного рабочего поднялась на 47,3%, в то время как довоенная зарплата поднялась только на 26% (Архив Троцкого. Том 4. М., 1990, с.96).

Так получалось, потому что от промышленности требовали снижения себестоимости продукции, что в свою очередь требует повышения зарплаты. Но в условиях нормированных цен, когда предприятиям не хватает средств повышать заработную плату невозможно. Что вело к повышению интенсивности труда при одновременном снижении заработной платы. Как тогда говорили это не социалистическая пролетарская политика и правильно говорили. Т.е. получалось, что Советская власть действовала не в интересах рабочих. Не понимали, что материальная заинтересованность рабочего толкает «вперед» производительность труда. Со стороны казалось, что главное снизить цены.

В то же время понижение цен оказалось иллюзией. Понижение отпускных цен, начавшееся с октября 1923 года, продолжалось только до ноября 1924 года. За это время они снизились на 36%. С этого времени, т.е. на протяжении более двух лет, никакого снижения даже отпускных цен не происходило, – формально они стояли на одном и том же уровне. На деле же они повышались, так как при сохранении прежних цен качество товара, начиная с 1926 года, резко понижается. Оптовые цены, которые включают в себя и торговые накидки государственных торговых оптовых органов, после такого же резкого снижения в конце 1923 года и в начале 1924 года, начиная с июля 1925 года, медленно, но непрерывно растут: с указанного момента до января 1927 года они увеличились на 7% – опять таки при ухудшении качества товара, делающем на самом деле повышение значительно большим. Розничные же цены до июля 1925 года снижались гораздо медленнее отпускных и оптовых – максимальное снижение составляло только 20%, с этого же времени они вновь быстро растут, на целых 25% и, таким образом, к январю 1926 года возвращаются к уровню октября 1923 года. Принимая же во внимание понижение качества товара, они превысили этот уровень (Архив Троцкого. Том 3. М., 1990, с.146).

Насколько не понимали, что происходило, показывает разговоры о якобы существующей разборчивости покупателей. Крестьянский рынок требовал высших сортов товаров и товаров городского потребления (хромовая обувь, галоши, суконные ткани, теплое белье с начесом и пр.), но сами крестьяне относили эти требования за счет отдельных экономически сильных районов, за счет зажиточной верхушки селянства. Большинство крестьян в правобережьи в этом году отказывают себе даже в необходимом, в связи с небольшим урожаем, почти довоенными хлебными ценами, очень высокими ценами на промтовары и увеличенным налогом. Покупательный фонд крестьянского населения в этом году вряд ли выше прошлогоднего, а по исчислениям двух кооперативных учреждений – даже абсолютно ниже (Архив Троцкого. Том 3. М., 1990, с.30). У рабочих положение было не лучше. Городскому массовому потребителю теперь не до консервов и леденцов. Мясо, цена на которое дошла в городе до 25 – 30 коп. фунт, массовый потребитель заменяет крупами, овощами и молоком. Спрос городского потребителя сделался более скромным – он покупает самые дешевые товары, самую дешевую мануфактуру (Архив Троцкого. Том 3. М., 1990, с.29). Данные за 1927 год.

Некоторые утверждали, что якобы существующая разборчивость покупателя объясняется насыщением рынка и увеличением благосостояния низких слоев населения. В действительности все объясняется усилением спроса деревенской буржуазии (Архив Троцкого. Том 3. М., 1990, с.30). Ухудшилось качество товаров, и массовый потребитель вынужден был переходить на более дорогие сорта вопреки лицемерному утверждению, будто бы это происходит вследствие улучшения благосостояния населения (Архив Троцкого. Том 2. М., 1990, с.217). Существовавший тогда дефицит товаров (в 1927 году) некоторые экономисты также пытались объяснить «разборчивостью» потребителя: потребитель требует якобы совсем другой ассортимент, чем раньше, а промышленность этого не успела учесть и осталась при старом (Архив Троцкого. Том 3. М., 1990, с.32). Тогда были высокие розничные цены на промышленные товары в деревне, что маскировало товарный голод. Но одновременно были опасения, что на этом основании будет сделан вывод о том, что в отношении развития промышленности и удовлетворения ею нужд всего населения и в том числе крестьянского населения дело обстоит благополучно (Архив Троцкого. Том 2. М., 1990, с.129). В свою очередь сам факт существования таких опасений доказывает, каков был низкий уровень экономического мышления у тогдашнего руководства.

В 1927 году Микоян один из сторонников Сталина и член Политбюро ЦК ВКП (б) говорил: раньше в процессе ценообразования стихийные законы рынка играли значительную роль, теперь же, поскольку обобществленный сектор народного хозяйства – кооперация и госторговля – занял преобладающее место на рынке сбыта сельскохозяйственной и промышленной продукции и уже является решающим, преобладающим фактором на рынке – в значительной степени ограничивается сила и поле действия указанных законов. Значит, по мнению Микояна, раз государственная и кооперативная торговля заняли преобладающее место на рынке, то, хотя и то и другое остается торговлей, законы рынка в соответствующей мере идут насмарку (Архив Троцкого. Том 3. М., 1990, с.17-18). Партийная оппозиция иронизировала. Декабрьская резолюция партийной конференции РКП 1921 года требовала исходить из наличия рынка и считаться с его законами. Но зачем «исходить из наличия рынка и считаться с его законами», если «сила и поле действия указанных законов в значительной степени ограничивается». Эта постановка Микояна подводила теоретический базис под практику в области политики цен (Архив Троцкого. Том 3. М., 1990, с.18).

Т.е. если исходить из приоритета низких цен казался логичным вывод, что если повышается покупаемость какой-то продукции, значит это связано с повышением благосостояния населения. Не подумали, что это объясняется спросом буржуазии. Простые крестьяне и рабочие были не в состоянии купить дорогое. Или делали это вынуждено, например, тратили на одежду. Но тогда им не оставалось на что другое. Точно также казался логичным вывод, если исходить из необходимости низких цен, что государственная торговля может продавать продукцию по низким ценам, т.е. это уже не совсем торговля это скорее распределение. Экономические иллюзии тогдашним экономистам, как и тогдашнему руководству страны, застилали глаза, что в действительности происходит.

Партийная оппозиция констатировала, что уже больше трех с половиной лет ЦК бьется над снижением цен по своему методу, а в результате товары худшего качества стоят в рознице почти столько же, сколько в октябре 1923г., и, по крайней мере, на 20% дороже, чем два года тому назад (Архив Троцкого. Том 4. М., 1990, с.94). Данные за 1927 год. Т.е. имеется в виду 1923 – 1926 годы. Торговый социализм Микояна привел к такой задержке роста основной базы социализма – национализированной промышленности, который граничила с попятным движением (Архив Троцкого. Том 3. М., 1990, с.37). В результате всей этой политики расхождение цен между промышленными и сельскохозяйственными товарами усилилось, как это констатировано в докладе Микояна. Тем не менее, Микоян провозгласил, что изживание разницы между промышленными и сельскохозяйственными товарами может идти только за счет снижения промышленных цен, но ни в коем случае не за счет повышения сельскохозяйственных (Архив Троцкого. Том 2. М., 1990, с.220). Оппозиция всегда отстаивала, что отпускные цены должны ориентироваться на конъюнктуру рынка, а не на себестоимость, и что вся конъюнктурная прибыль должна быть использована для расширения и переоборудования промышленности (Архив Троцкого. Том 2. М., 1990, с.216), что подразумевает высокие цены, если товаров не хватает. Т.е. отпускные цены должны быть ориентированы напрямую на рынок, чтобы не создавать цепочку посредников между производителем и потребителем. Но Микоян почему-то думал, что можно устанавливать цены независимо от производства, хотя каждому знакомому с реальной действительностью было очевидно, что такие попытки обречены на неудачу (Архив Троцкого. Том 3. М., 1990, с.19). Это было сказано в 1927 году когда, казалось бы, уже набралось достаточно данных, что с проводимой экономической политикой что-то не так.

Тогдашняя политика цен привела к результатам, совершенно противоположным тем, которые она ставила своей целью. Стремясь, при недостаточном количестве товаров, сделать их доступными для массового потребителя по цене, она привела лишь к еще большему сокращению нужного для этого потребителя товара. Он был вынужден при этих условиях или переплачивать за него из-за конкуренции втридорога, или, вместо него, за абсолютно негодным его качеством, переходить на более дорогие сорта товара. Желая помочь массовому потребителю негодными методами, тогдашняя политика цен била как раз по нему (Архив Троцкого. Том 3. М., 1990, с.34). При росте себестоимости никакая политика снижения цен невозможна (Архив Троцкого. Том 3. М., 1990, с.147) и можно добавить при нормированных ценах, ибо нет средств для покупки новой техники. Также невозможно держать низкие цены, если существует нехватка товаров. Задержка роста потребностей бедных крестьян и роста потребностей рабочего класса – так можно характеризовать суть тогдашней политики. Не подумали, что таким образом фиксируется уровень нищеты низкий уровень доходов рабочих. Акцент должен быть на материальную заинтересованность рабочих, т.е. на то, что долгое время считалось несвойственно социализму. Тогдашний ЦК демонстрировал полное непонимание экономических законов, непонимание как связаны цены и заработная плата, или какая связь между заработной платой и производительностью. Наверное, думали, что если требуется повернуться лицом к деревне, как тогда говорили, то соответственно доходы рабочих не должны расти, рабочие должны потерпеть, сперва необходимо удовлетворить потребности крестьян ради долговременных интересов пролетариата. В 1926 году было констатировано, что снижение цен на все продукты промышленности во избежание «покупательной забастовки крестьянства» стало основной задачей, несмотря на то, что вот уже около двух лет нам приходится констатировать «превышение платежеспособного спроса над предложением» (Архив Троцкого. Том 1. М., 1990, с.193). Т.е. дефицит товаров впервые появился в 1924 году, что являлось дополнительным доказательством ошибочности тогдашней экономической политики.

Низкие цены являлись догмой, не подлежащей обсуждению. Тогда исходили из того что необходимы минимальные амортизационные отчисления, минимальные капитальные затраты, максимальная быстрота оборота капитала – таковы были основные директивы, определявшие работу промышленных предприятий (Архив Троцкого. Том 1. М., 1990, с.193). ЦК стремилась снизить, во что бы то ни стало промышленные цены до уровня себестоимости плюс «минимальная прибыль» независимо от насыщения рынка товарами и независимо от технических улучшений производства, дающих возможность снизить себестоимость и тем добиться действительного систематического снижения цен. На практике эта минимальная прибыль оказывалась подчас и ниже нуля, цены оказывались ниже себестоимости (Архив Троцкого. Том 3. М., 1990, с.145).

Низкие цены имеет своей обратной стороной отсутствие материальной заинтересованности. Иначе говоря, низкие цены сопровождаются малыми доходами. Исходили из так называемых идеальных мотивов. Тогда существовали классовые цены, т.е. подразумевалось, что они отражают интересы трудящихся. В свое время Бухарин привел пример бедняка середняка и кулака. Все они продавцы и все они не были в восторге от низкой цены. Что из того, что одни из них более советски настроены другие менее, но так называемые идеальные мотивы играют не такую большую роль (Н.И.Бухарин, Проблемы теории и практики социализма, М., 1989, с.291). Т.е. надеялись, что производители сами откажутся от прибыли сами ограничит свои потребности. Если у производителя не хватает средств, он не будет повышать зарплату, и не будет покупать новую технику, ибо не из чего. Если сельхозпроизводитель не может продать свою продукцию по достаточно выгодной цене, он не будет продавать, ибо не видит смысла. Только технический прогресс может исправить положение поднять производительность и дать заработать сельхозпроизводителям. Но технический прогресс неотделим от материальной заинтересованности. Но тогда делался акцент на низкие цены, и здесь не была места для материальной заинтересованности. Заработная плата все сдерживалась. Как уже говорилось, исходили из того, что реальное повышение заработной платы должно быть достигнуто путем снижения цен на продукты потребления рабочего (Архив Троцкого. Том 3. М., 1990, с.148). Но кампания по снижению цен проводившаяся в 1927 году, несмотря на весь административный нажим, дала всего несколько процентов (3-5) снижения при дальнейшем ухудшении качества (Архив Троцкого. Том 3. М., 1990, с.146). Партийная оппозиция настаивала, что политика снижения отпускных цен и минимальных прибылей при бестоварье и росте себестоимости есть на самом деле политика высоких и повышающихся цен, ведет к огромной наживе паразитического частного капитала и должна быть решительно отброшена. Задача регулирования рынка и цен состоит не в том, чтобы фиктивно снижать отпускные цены за счет прибыли, а в том, чтобы, использовав прибыли для реконструкции промышленности, провести на деле политику снижения сети промышленных цен и добиться действительно дешевых товаров в достаточном для насыщения рынка количестве (Архив Троцкого. Том 3. М., 1990, с.149). Серьезной политикой снижения цен является только та политика, которая основывается на снижении ценности, на реальном увеличении производительности труда – на техническом прогрессе (Архив Троцкого. Том 3. М., 1990, с.29).

Все это было сказано в 1926 и 1927 годах. Казалось бы, самоочевидные истины. И они были очевидны и в 1927 году, когда это было сказано и в 1926 году и еще раньше. Но они самоочевидны только для тех, кто смотрит непредвзято. Не надо забывать, что тогда еще были сильны военно-коммунистические иллюзии, т.е. верили, что все решается приказом и сознательностью. Точно также смотрели и на цены, т.е. приказано, чтобы цены были маленькими, и они должны быть маленькими. И хотя тогда был 1927 год шел уже шестой год, когда осуществлялся нэп новая экономическая политика, но его осуществляли те самые люди, которые выиграли гражданскую войну. Естественно не все понимали, что такое экономические противоречия.

И такой подход сразу отразился на коллективизации. Коллективизация была проведена не так, как это себе представлял Ленин. Конечно, с кулаками надо было бороться, если они представляют угрозу Советской власти. Но необходимо помнить, что усиление влияния кулаков было следствием неправильной политики цен. Коллективизация была проведена исходя из политической необходимости, кулаки не были побеждены экономически. Сама коллективизация очень неоднозначное явление. С урожайностью производительностью труда в колхозах 30-х – конца 80-х годов было очень по всякому. Правда в 1965 году была проведена так называемая косыгинская реформа, вместо трудодней колхозникам начали платить зарплату. Но колхозники по-прежнему рвались к своим приусадебным участкам, лелеяли их, а на работу в колхозе смотрели как на обязательную работу. Правда, в 60-х – 80-х годах колхозникам уже платили относительно неплохо, но по-прежнему работе на приусадебном участке уделялась первоочередное внимание. Значит, с этой реформой было что-то не так, она оказалась незаконченной. Если кто желать понять, что могло получиться из ленинского кооперативного плана, тот должен посмотреть не только на коллективизацию в Советском Союзе, но и на кооперацию в бывших социалистических странах Восточной Европы после 1953 года, т.е. после смерти Сталина. В бывшей ГДР в бывшей Чехословакии в Венгрии и Болгарии периода социализма. Также на кооперацию в скандинавских странах, о которых тогда говорили, что там существует народный капитализм. Но так как такого анализа не было проведено, вместе с Советским Союзом развалилось и колхозное движение, возродилась частная собственность на землю.